Карьера на чебоксарской сцене у выпускника Санкт-Петербургской государственной академии театрального искусства уже два года складывается по классическому сценарию: от эпизодов к ключевым ролям. Особенной стала роль пылкого и незадачливого недотепы Лелио в комедии режиссера Владимира Красотина «Венецианские близнецы», образ, который отметили критики и, главное, зрители. В преддверии юбилея мы беседуем с талантливым, обаятельным актером Русского драмтеатра Владимиром Буровым.
— Ваш герой Лелио — яркий и запоминающийся. В нем больше вас, или это все-таки собирательный образ?
— Лелио — такая коллаборация режиссерского видения и моих представлений. Гольдони, когда писал пьесу, уже отказывался от масок дель-арте, в произведении это прослеживается. На репетициях я все время себе задавал вопросы: что это за человек, как он жил до этого, и что такого случилось, что привело его к событиям пьесы? Когда я работаю над ролью, всегда так. Лелио — это одновременно и я, и образ, одно без другого невозможно. Играешь-то все равно ты. В «Щуке» (Театральный институт им. Б.В. Щукина — прим ред.), где я начинал учиться, на своем мастер-классе Алла Демидова говорила: «Я репетирую, репетирую, вызываю у себя подлинные эмоции, а потом в определенный момент тело привыкает, и на спектакле я могу уже ничего не чувствовать, могу думать, стейк какой прожарки буду готовить вечером, а при этом все равно играть». Хотя есть такие роли, и у меня они тоже были, когда надо настроиться с утра, чтобы никто не мешал. Это все индивидуально: кто-то может играть и спокойно думать о стейке, а кому-то надо долго входить в роль. У меня и так, и так бывает, но мысли в кучу перед выходом на сцену все равно собираю (улыбается). Для меня лично актеры делятся на два типа: пластилин — лепи, что хочешь, а есть актеры с ярко выраженной индивидуальностью…
— Вы второй тип?
— Мне кажется, что да, хотя кому-то может показаться, что нет. Наша профессия очень субъективна. Ты можешь думать, что ты гениальный, а кто-то из коллег или зрителей может усомниться, есть ли у тебя вообще актерское образование.
— Мне показалось, что ваш Лелио — это такой собирательный образ современных молодых людей…
— Если зритель это видит, хорошо. Есть нюансы, которые я заимствовал из современной жизни. Например, в конце первого акта, когда я говорю: «Вот герой-мститель за ваши обиды» — и характерно машу плащом. Такая отсылка к супергероям Marvel. Зрителю смешно. Но я бы не сказал, что с кого-то срисовывал роль. За людьми, чтобы списать характер, я не особо наблюдаю. Я, скорее, наблюдаю за ситуацией, как люди себя в ней ведут и, главное, как веду себя я.
— Это такой больше даже режиссерский взгляд на работу.
— Может быть. Интересно же, как развивается ситуация и как люди в ней действуют и ощущают себя.
— Вы сказали, что учились в «Щуке»…
— Начинал там. Не сказал бы, что с детства мечтал стать актером, это вообще случайно пришло. Я встречал девушку у театральной студии, где она занималась. Так вышло, что у них уехал актер, и мне предложили подменить его. Вот и втянулся. А вообще, я сначала хотел поступать на факультет дипломатических отношений, даже в МГИМО на бюджет проходил. Мама, мягко говоря, была в шоке, когда узнала, что старший сын решил стать актером, и мы с ней заключили договор: поступлю — хорошо, не поступлю — еще лучше. На курсе в «Щуке» было всего 15 мест, а конкурс был сумасшедшим. Так вот меня взяли на бюджет 16-м. Это было 19 июля, и, когда я об этом узнал, счастливый прыгал до потолка. Спасибо худруку курса Павлу Евгеньевичу Любимцеву, он во мне что-то рассмотрел тогда и выбил дополнительное место. Но так сложились обстоятельства, что заканчивал учебу я уже в Санкт-Петербурге. Похожие обстоятельства потом вернули меня и в Чебоксары.
— А все-таки почему вы вернулись?
— Иногда в жизни человека происходят такие ситуации, против которых не можешь идти, и тогда меняешь и место жительства, и работу, и людей… И вообще, мне приятно было вернуться в Чебоксары.
Придя в театр, я был крайне рад увидеть Ларису Владимировну (Л.В. Родик — народная артистка ЧР — прим. ред.) — человека, который дал мне путевку в эту профессию. Именно она готовила меня к поступлению, помогала подбирать материал. Я ей очень благодарен, по гроб жизни обязан. Так вот она меня встретила и сказала, что я очень повзрослел.
— Здесь первая роль какой была?
— Это был ввод в «Ревизоре». Я вышел с одной фразой, но финальной: «Господа, к вам едет ревизор!» (смеется). Одна фраза, но я почему-то жутко нервничал и чуть все не забыл. Потом меня ввели еще на несколько ролей. В «Преступлении и наказании» утром дали роль, вечером — спектакль. В таких случаях над историей героя некогда думать. Когда происходит ввод в спектакль, быстро учишь танцы, текст, а тут уже вечер — и «погодите, я грим не нанес!». А все, уже беги на сцену.
Немного иначе я вводился на роль Жевакина в спектакле «Женитьба». Актер сломал ногу, и у меня было уже четыре репетиции. Это еще много времени (улыбается). Теперь мы с ним в дубле играем. Сравнивают ли? Конечно. И это неизбежно.
— Недавно вы стали играть в спектакле «Чехов CLUB». Как все прошло?
— Это был интересный опыт, в спектакле много танцев, пришлось быстро все учить. Честно скажу, не все давалось сразу. Я помощника режиссера доставал: «Алена, пройди со мной то, пройди со мной это!» А после премьеры, как только закрылся занавес, я на эмоциях выдал на все закулисье: «Фу!» Коллеги посмеялись (смеется). Но трудности — это все ерунда. Мы же актеры как крепостные, что скажут, то и будем играть. Это работа.
— У вас в репертуаре есть два детских спектакля…
— Пока один, второй еще репетируем. В сказке «Лесной дозор» я играю Лешего. В создании образа Владимир Алексеевич очень помог, подошел и говорит: «Вспомни говорящие деревья из «Властелина колец». И все, образ тут же сложился в голове. Сейчас репетирую роль Добрыни в Новогодней сказке. 22 декабря премьера. Приходите (улыбается).
— Я знаю, детям ваш Леший очень нравится. После спектаклей не подходят?
— Я не очень люблю детей. Пока. Потом, может быть, заведу себе одного паразита, чтобы бегал вокруг меня и орал: «Папа, папа!» (смеется).
— А если он вдруг скажет: «Хочу быть актером?
— Отвечу: «Мои соболезнования! Иди на нефтяника или политика, мозги включи!» (смеется). Вмешиваться, конечно, не буду. Человек сам делает свой выбор.
— Бытует мнение, что региональные театры очень похожи. Стилем, репертуаром…
— Я не очень с этим согласен, хотя видел не так много именно региональных театров. Зрителя же надо завлечь! Вы думаете, все хотят идти на трагедию? Пойдут, если актеры ее тянут, но в большинстве идут на комедии. Люди не хотят напрягать мозг, хотят отдохнуть. Вы сравните кассовые сборы фильмов а-ля «Горько» и фильмов Андрея Звягинцева или Бориса Хлебникова. А ведь после «Аритмии» Хлебникова критика захлебывалась в похвалах, а «Нелюбовь» Звягинцева стоит на пороге лонг-листа «Оскара». Но разве они собрали кассу? Какой сейчас самый кассовый фильм в России? «Последний богатырь» — комедия. А второй — «Сталинград». У нас популярны комедии и патриотические фильмы. Да, это нормально — любить свою страну. Но ведь и о других вещах тоже надо говорить.
— А вы бы о чем хотели сказать зрителю?
— (задумался) Одиночество. Интересно в этом разобраться. Изоляция. Хочется сказать о том, что человеку всегда нужен человек, как бы ему ни было замечательно одному. Вопросы свободы простых людей. Ведь их несвобода проявляется в том, что они думают, что они свободны. Люди часто уверены, что они могут жить, как хотят, а это не так.
— А к цензуре вы как относитесь?
— Она мне омерзительна. И ведь она существует, еще и в страшных масштабах. А что делали с этим в советское время? Изворачивались так, чтобы комар носа не подточил. Но, на мой взгляд, еще страшнее — цензура снизу. Вы вспомните, что происходило с «Матильдой». Это как раньше горько шутили про «Доктора Живаго» Пастернака: «Не читал, но осуждаю». Мы сейчас с вами такие разговоры ведем, впору как в Союзе — поставить чайник, чтобы свистел погромче (смеется).
— Вы верующий человек?
— Я агностик. Для меня Христос — интересная многогранная историческая фигура, а Библия — книга по философии и истории. Христа было бы интересно сыграть, но лучше у меня получился бы, наверное, Иуда. Он сделал самый крутой в истории продакшн. Кому все лайки?
— А кого еще было бы интересно?
— Двояких и спорных персонажей. Например, как Зилов из «Утиной охоты» Вампилова или Ставрогин из «Бесов». Это очень интересно заставить зрителя проникнуться к не самому хорошему герою. Такие эксперименты мне в профессии нравятся.
