В № 46(870) от 6-13 ноября была опубликована статья «Прокурорский наезд», в которой рассказывалось о случившейся в Новочебоксарске истории, когда конфликт между учениками привел к тому, что их учительница была осуждена и лишена права на дальнейшую преподавательскую деятельность.
Материал получился резонансным, потому как подобные ситуации мало кого оставляют равнодушным. На сайте газеты появились многочисленные комментарии в защиту подвергнутой наказанию учительницы, отстаивающих ее учеников и их родителей. А на следующий после выхода газеты день в редакцию пришла женщина, заявившая, что эта статья имеет непосредственное отношение к ее семье и ее сыну, каковым будто бы является тот самый мальчик, представленный в качестве толкнувшего свою одноклассницу и якобы обижавшего других детей хулигана. Наша гостья попросила выслушать ее, и достаточно продолжительный с ней разговор заставил меня посмотреть на ситуацию в несколько ином ракурсе…
- Понимаете, - говорит моя собеседница, - такое могло произойти в любом классе, в любой другой школе. Дети все одинаковы в том плане, что их отношения между собой складываются так, что они и ссорятся. И здесь очень важно, чтобы возникшее вдруг в классе между ребятами недопонимание или даже конфликт были вовремя замечены педагогами. И, конечно же, должны сразу же быть предприняты необходимые меры для разрешения негативной ситуации. Но – меры именно педагогические, правильные. Недопустимо унижение детей, их оскорбление. А в этой истории все случилось по-другому. И педагог, которого Вы пытаетесь защитить, повела себя с нашими детьми не просто неправильно, а в самом прямом смысле этого слова преступно. Как бы ни провинился ребенок, что бы он ни натворил, подвергать его публичному унижению учительница не имела права. А она поступила именно так. Перед всем классом потребовала, чтобы мальчик встал на колени и принес ей свои извинения. И если извиниться ребенок был готов, то принимать унизительную даже в его понимании позу он категорически отказался. И тогда, чтобы добиться своего, педагог применила по отношению к ребенку грубую физическую силу, причинив ему боль и телесные повреждения. И естественно, нас, родителей, это возмутило. Причем надо здесь отметить еще такой факт, что я обо всем этом узнала даже не от своего ребенка, а от других родителей, которым также об инциденте сообщила не педагог, а рассказали их дети. Учительница даже не удосужилась позвонить мне или моему мужу, чтобы как-то обсудить случившееся и совместно с нами попытаться найти правильный способ разрешения возникшего между детьми конфликта. Когда же я попросила рассказать мне обо всем моего сына, выяснилось, что он попросту запуган педагогом и что подобные «воспитательные методы» по отношению к нему и некоторым другим учащимся класса она применяет далеко не в первый раз. Ребенок после случившегося испытывал глубокое чувство унижения и обиды на некогда уважаемого им человека – учителя, он категорически отказался вообще когда бы то ни было посещать школу. И не вмешаться здесь уже ни я, ни мой муж, конечно же, не могли. Знаете, то, о чем Вам рассказываю я, нашло абсолютное подтверждение в ходе многочисленных разбирательств, которыми занимались и педагоги школы, в том числе и директор, и полиция, и прокуратура, и в конечном итоге суд. А доводы наших, если можно так выразиться «оппонентов», защищающих обидчицу моего ребенка, противоречивы, изменчивы и голословны. И хотя бы сам факт того, что другие дети, давая показания дознавателю, сообщали, что смотреть на то, как учитель заставляет вставать на колени других детей, им было неприятно, не заставил задуматься учителя о том, что тем самым она, пытаясь наказать одних, наносила моральные травмы и другим. Мой сын – даже не по моему лишь утверждению, а по утверждению других, наблюдавших его педагогов этой школы! – был очень напуган. Педагоги подтверждали это и в суде. При этом директор и социальный педагог школы заявляли, что им на него никто ни разу не жаловался. Оснований к тому, чтобы применять к нему какие-то меры воздействия и ставить на учет в ПДН, по моему убеждению, не было. И, согласитесь, в таком свете очевидно, что в этой ситуации наиболее пострадавшими оказались именно дети. Мой сын в свои 10 лет был противопоставлен взрослому, имеющему над ним власть человеку, и, как бы ему ни было обидно и унизительно, мальчик под давлением взрослого был вынужден поступить против своей воли. Что и послужило поводом к тому, чтобы мы обратились в соответствующие органы с соответствующими заявлениями. И каких бы связей, каких бы высокопоставленных покровителей злые языки нам ни приписывали, неужели Вы поверите, что сегодня действительно возможно просто так вот взять и добиться осуждения невинного человека?! Или Вы думаете, что законодательство России позволяет безнаказанно унижать ребенка и нарушать его права?! Неужели без высокопоставленных связей при наличии достаточных доказательств вины невозможно осудить учителя, избивавшего детей? А для чего в России на федеральном уровне создаются условия для защиты прав детей? Неужели ими нельзя воспользоваться для защиты своего ребенка без связей? Кто позволил учителю поднимать руку на ребенка?! Я Вам скажу более, что именно мы с мужем пытались свести ситуацию на нет, когда поняли, что история для педагога не может послужить уроком. Чем больше предоставлялось доказательств ее виновности, тем больше она, вопреки очевидному, утверждалась в своей «правоте». И именно мы трижды обращались в суд с заявлением о прекращении уголовного дела. Но этого не захотела сама обвиняемая, которая, как мне думается, до последнего была уверена в том, что ее оправдают. Будучи абсолютно уверенной в том, что насилие над детьми оправданно, учитель неоднократно давала дознавателю показания, в которых не отрицала своей вины и указывала, что осознавала непедагогичность и незаконность применявшихся к детям мер, которые, надо это отметить, применялись неоднократно и не только к моему ребенку. В суде мы заявляли ходатайства о том, чтобы повторно не допрашивать всех детей-свидетелей (их было больше 20), ведь они уже давали показания дознавателю и показали, что факты применения непедагогических методов воспитания имели место быть. Это не отрицала и учитель. Мы просили зачитать лишь протоколы допроса, чтобы не травмировать детскую психику и не отвлекать их от образовательного процесса. Но именно сама учительница хладнокровно настаивала на повторных допросах, и именно по ее ходатайствам к родителям, не желавшим вести своих детей в качестве свидетелей в суд, объявлялись принудительные приводы, которые осуществляли приставы. Учитель пыталась прикрываться этими детьми, как живым щитом, по моему мнению, она с удовольствием наблюдала, как в суде путаются маленькие свидетели – ее бывшие ученики, боясь при учителе открыто сказать, как в самом деле происходили события в классе. Мне кажется, что учителя при этом совсем не мучили угрызения, что ради своей личной выгоды пришлось морально калечить в суде детей. Но факты – упрямая вещь. Кроме признательных показаний учителя, других – обличающих именно ее – доказательств было слишком много, что и послужило основанием для такого вот судебного решения. А когда она вдруг осознала, что обыграть правосудие не удалось, тогда уже оказалось поздно. Что же касается и.о. прокурора республики В.П. Щетинкина, то он вовсе не просил отменить приговор. В его представлении речь шла лишь о том, чтобы переквалифицировать действия учительницы со ст. 156 УК РФ (неисполнение обязанностей по воспитанию несовершеннолетнего) на ст. 116 УК РФ (побои). Суд защитил права детей и вынес обвинительный приговор учителю, основываясь на доказательствах, в том числе и на признательных показаниях учителя. И утверждать, что все это лишь благодаря связям, по меньшей мере, абсурдно. 12 сентября 2013 г. учитель была освобождена от занимаемой должности с предложением перехода на специально созданную для нее должность – заведующего хозяйством МБУ «Центр мониторинга образования и психолого-педагогического сопровождения города Новочебоксарска Чувашской Республики», но от этого предложения она отказалась. После случившегося в апреле 2012 мне и другой пострадавшей семье пришлось забрать своих детей из школы и перевести их на семейную форму обучения. Потребовалось слишком много времени, усилий, родительского внимания и терпения для того, чтобы восстановить психологическое состояние сыновей, вернуть им уверенность в себе, а самое главное – доверие к учителям. И я настоятельно хочу отметить, что поддерживают учителя далеко не основная и не значительная масса родителей учеников класса. На вопросы суда: «Как бы Вы поступили, если на этом месте оказался Ваш ребенок?» – многие, не задумываясь, отвечали: «Наверное, так же».
Слушая свою собеседницу, я ощущал, что очень хорошо понимаю как ее саму, так и ее состояние. Передо мной сидела не бывшая высокопоставленная чиновница, не жена «всемогущего» сотрудника прокуратуры, а МАТЬ, защищающая своего ребенка. И одно только это позволяет считать, что за ней тоже своя неоспоримая правда. Выслушав гостью, я даже принес ей свои извинения, по меньшей мере, за эпитеты, которые употребил в своей статье, описывая поступки являющегося ее сыном мальчика. Будучи отцом (а моему сыну примерно столько же, сколько сыну этой женщины), я, вне всяких сомнений, тоже никому и никогда не позволю унижать своего ребенка, что бы он ни натворил. И если бы узнал, что кто-то пытался силой поставить его на колени, отреагировал бы не менее остро. А тот факт, что подобное по отношению к этому мальчику имело место быть, нашел свое подтверждение. И вряд ли здесь можно согласиться с теми, кто пытается оправдать действия педагога тем, что она якобы воспитывала детей в «рыцарском духе». Простите, но мы живем не в Средневековье. И то, что считалось благородным тогда, сегодня вполне может расцениваться как унижение. И принуждать к чему бы то ни было ребенка силой недопустимо. Поэтому сегодня утверждать, что героиня моего прошлого материала наказана безосновательно, я уже не берусь. Скорее всего, приговор суда все-таки, действительно, является обоснованным. Но при этом, на мой взгляд, – все равно чрезмерно суровым.
Это не только мое мнение. Его разделяют и Уполномоченный по правам человека Чувашии Юрий Кручинин, который этот приговор собирается опротестовывать, и депутат Государственной Думы Алена Аршинова, тоже взявшая эту ситуацию под свой личный контроль, а также большинство моих собеседников, с которыми эта история обсуждалась и по сей день обсуждается. Очевиднее очевидного, что фактически до столь абсурдного конца ситуацию просто-напросто довели те, кто пресечь и предотвратить ее развитие должны были в самом начале. В конце концов, если на протяжении длительного времени учительница применяла к детям недозволенные методы, почему об этом никому не было известно? Или поставим вопрос иначе: почему до этого никому не было дела?!
Что же касается «связей» моей собеседницы и ее мужа, которые они будто бы задействовали в этом противостоянии, то исключать абсолютно того, что этого не было, я бы не стал. В какой стране живем – всем нам известно. И я более чем уверен, что не будь их, этих самых связей, и обернулось бы все иначе, без таких вот неприятных для множества людей, в том числе и для учительницы, последствий. И резонанса такого эта история, скорее всего, тоже бы не получила. Хотя…
Может быть, и впрямь, защитить своего ребенка без связей сегодня в этой стране невозможно? И даже если какие-то «возможности» были в этой ситуации задействованы, можно ли подвергать это осуждению? Когда речь идет о защите матерью интересов своего ребенка. Скорее, следует сокрушаться – оттого, что без связей было не обойтись даже здесь. Если их все-таки, действительно, пришлось задействовать.
Расставшись со своей посетительницей, я решил, что читателям газеты необходимо еще раз предоставить возможность оценить эту сложную и нелицеприятную ситуацию. Потому как позиция и доводы этой женщины, вполне вероятно, позволят этой оценке стать еще более объективной.
Но вместе с тем, очень хочется надеяться, что эта история действительно послужит уроком для многих людей, каким, кстати говоря, послужила и для меня.
Но главное, чего бы хотелось, – это благополучного ее завершения.
Учительницу, если честно, мне все-таки жалко. И вернуть ей право работать, по моему убеждению, необходимо.
