Для мим-театра этот спектакль — почти эксперимент, драматические постановки здесь не часты. На постановку по федеральному проекту партии «Единая Россия» «Театры малых городов» театр из федерального бюджета получил небывалый для Чувашии грант — 5 млн 506 тыс. рублей, плюс республика выделила 611 800 руб. Деньги помогли обновить свет, звук, оборудование для сценических эффектов, костюмы, декорации и в первую очередь подарили зрителю новый спектакль. Главную роль в нем и исполнил актер Евгений Данилкин.
— Вы играете непростого человека, не просто оказавшегося на войне, но и решившегося на самый страшный поступок — на убийство.
— Герой у меня действительно самый сложный, его зовут Петро. Кто-то скажет, что он трус, подлец и негодяй, но мне кажется, он просто жертва. Он не хотел на войну, он умен, у него было светлое будущее, но при этом он слабый, не такой, как все солдаты. Если остальные готовы громить врага, идти в бой, капрал, например, вообще боевая машина, и он живет, следуя лишь воинскому инстинкту, то мой герой Петро даже в самый последний момент готов все бросить и сбежать. Да, это трусость, но в этом вся его жизнь. Хотя я лично его позицию не разделяю. Понимаю его, но не разделяю.
А на убийство он не решается, его война с ума свела. По сюжету, когда все персонажи попадали в дом к одиноко живущей в лесу девушке, почувствовали себя как дома в мирное время. Кто-то говорит: «Вот огород, можно что-то посадить». Кто-то: «Здесь тепло и по-домашнему». В отличие от товарищей, адаптировавшихся к ситуации, Петро за всем этим все время наблюдает как бы со стороны и говорит всего одну фразу, завершающую их разговор об уюте: «Можно, я спать лягу, без разницы где! Я привык, кровать мне не нужна».
— А вас что бы могло вот так свести с ума?
— Меня? Не знаю. Сейчас отличный шанс пожаловаться на жизнь, сколько сложностей было вне театра… (смеется, задумался) Нет, война бы не свела меня с ума. Были такие мысли, что было бы, если война. Я бы схватил винтовку и побежал. Но не знаю, что могло бы меня так сломать.
В спектакле есть момент, когда Петро остается наедине с героиней. У них происходит конфликт, и там даже есть намек на насилие. Но их разговор изначально не был агрессивен, Петро хотел только, чтобы она проявила к нему хотя бы малейшее тепло. Но она его только одергивала: «Очнись, солдат, ты на войне, я враг!» Плюс надо учитывать его контузию. Он услышал в ее словах провокацию. Он жертва, я считаю, то, каким он стал, это с ним война сотворила. Хотя я его не оправдываю. Мне кажется, он не хотел убивать, он хотел, чтобы его друзья поняли, что надо идти дальше, что нельзя оставаться. На уровне подсознания, назовем это шестым чувством, он знал, что скоро умрет. Это его состояние по пьесе читается.
— Этот герой наложил отпечаток на вас во время работы?
— Не то слово! Я начал говорить, как он, таким же текстом. Этот спектакль вообще на всех актеров отпечаток наложил. Рабочий день заканчивается, мы в гримерке переодеваемся и говорим, как они.
— Сколько длилась работа над ролью?
— Премьеру играл другой актер — Кристиан Илларионов. Его стали готовить раньше, я приходил и по 7-8 часов сидел на его репетициях, запоминая все действия. Работа над ролью — это не только работа на сцене, изучать начинаешь, когда читаешь впервые пьесу. Мне в сентябре сказали, что ввожусь в спектакль, но не сказали, на какую роль. Я не знал, кого буду играть, но сидел и учил роль Петро. Бывает, сразу влюбляешься в роль. А потом мне сказали, что меня вводят именно вместо Кристиана, я такой спокойный: «Да, да»… А внутри: «ДА, ЕСТЬ!»
— В театре вы давно служите?
— Я тут был периодически с 2012 г., пока учился в Институте культуры, а сейчас с сентября в штате.
— Евгений, я у актеров часто спрашиваю — почему? Почему именно это профессия? Для некоторых это была цель жизни, а кто-то поступил «с другом за компанию»…
— У меня второй случай (смеется). Я сам из Чебоксар, но рос в основном в деревне Княжиха, это в Нижегородской области. А тут пришло время армии, ко мне зашел друг и сказал: «Представляешь, у нас в Чебоксарах существует Институт культуры и искусств». Ну, мы посмеялись, но решили пойти посмотреть. Пока ехали, в Интернете посмотрели, что там есть курс социально-культурной деятельности, решили поступать туда, а когда приехали, узнали, что экзамен закончился. Но есть режиссура. Мы такие: «Круто! А когда экзамен?» А нам: «Через полчаса!» Хорошо, документы с собой были.
Экзамен растянулся на три дня. В первый день нужно было рассказать прозу, басню и стихотворение, потому что на нас смотрели с актерской стороны. Не знаю, каким чудом, но я что-то нашел в своей голове. На второй тур надо было прийти с песней и танцем. Кто-то мне шепнул, что нужно еще владеть музыкальным инструментом. Я в панике пришел домой, а у меня была только гитара, и на завтра на экзамен явился с перемотанными пальцами — всю ночь учился на ней играть. Взяли, наверное, больше за старания, чем за мастерство (смеется). На удивление, я даже оказался в списке на втором месте.
— Учеба как проходила?
— Это просто нечто! Мы после школы — такие маленькие птенчики, которые не понимают, что происходит, а нас сразу выгоняют на сцену! Педагоги были прекрасные: Владимир Григорьев, Людмила Скоробогатова, Елена Иванова. Они сразу выбили нам номер в концертной программе Посвящения первокурсников, мы выступали последними — ответственность колоссальная. Весь концерт был в стиле 60-х годов Америки, а мы были… «зайчики-попрыгайчики». Веселый был номер. К диплому нас на курсе осталось мало, мудрые педагоги если видели, что у кого-то душа не лежит, не держали, честно беседовали и отпускали. На курсе я с моим лучшим другом Николаем Калининым познакомился, он тоже теперь в «Дожде» со мной в «Четырех солдатах» играет, у него роль Ферко. Мы много вместе работаем. Сейчас ставим совместно мюзикл «Жемчужина» в Камерном театре. Это такая современная история об искусстве и людях.
— А Валерий Николаевич Проворов у вас преподавал?
— Это удивительный педагог, который нас поразил с первого дня. Пришел и начал не с приветствия, а с «Представьте, была такая ситуация»… И начал что-то рассказывать, будто мы сто лет знакомы. Смеялись полпары. Он преподавал сценическое движение. На 1 курсе Николая Калинина забрал к себе в театр, а потом и меня. Репетировали у него с утра до позднего вечера. Мы с Николаем к восьми вечера выдыхались, а Валерий Николаевич до последнего бегал с какими-то тряпками, что-то придумывал… Мне кажется, он к вечеру только разгонялся и мог еще всю ночь работать. Мы ему: «Отпустите нас, мы больше не можем!» А он: «Пробуем! Бегаем! Придумываем!» Классный он. Если у кого-то из моих одногруппников было время на отдых, то мы бежали в театр. Я помню, каким я был до института и каким стал. Огромная разница. Сегодня я уже говорю «наш театр». Тут такие люди. У нас даже убирается самая лучшая женщина на свете — тетя Маша!
— Возвращаясь к спектаклю «Четыре солдата» и вашему герою, как вы думаете, как зрители его воспринимают?
— Есть в режиссуре понятие, что спектакль ставится с расчетом на три типа зрителя. Первый посмотрит на красивую картинку, придет домой довольный, и все у него будет хорошо. Второй, думающий, постарается вникнуть в персонажей. Третий тип (а их единицы, а иногда и вовсе не бывает) — это зритель, который каждого поймет, в каждый подтекст войдет. Разумеется, все зависит от обстоятельств, все могут стать и первым, и вторым, и третьим. Каждый из зрителей по-своему воспринимает Петро. Люди приходят смотреть на спектакль один раз, так и я, один раз прочитав пьесу, относился с Петро по-другому. Я прочел его как персонажа, который не сошел с ума, который просто провокацией пытался втолковать друзьям, как раз сошедшим с ума, что они неправы. Он просто избрал такой радикальный способ и не собирался он ни в кого стрелять, я до сих пор так думаю. Если бы зрители посмотрели спектакль еще раз, отношение бы их изменилось.
— Для вас Петро — первая главная роль?
— Не первая. Не знаю, стоит ли называть роли, которые были в институте. Там ко Дню защиты детей была первая отрицательная — барон Гром Пром – злодей, который построил завод в лесу, а лесные жители отвоевывают свой дом. Простой сюжет, но для нас, студентов начальных курсов, это была колоссальная работа. Была еще важная для меня роль — Маленький принц. Елена Олеговна — руководитель нашего режиссерского курса — пригласила его сыграть. Никто бы не отказался с педагогом поработать, вот и я помчался сразу.
— Сегодня в мим-театре нет ли определенной тоски по драматическим работам, или еще не успели почувствовать?
— Нет. Потому что нас балуют разными жанрами, мы ведь не только в клоунаде. Я работаю не только здесь, но и в Камерном театре, являюсь одним из режиссеров. Играю там же в спектакле «Звонок в Ленинград».
— А к цензуре как вы относитесь?
— Она важна. Если говорить о возрастных ограничениях, на спектакль «Четыре солдата» нельзя приводить маленьких детей, не дай Бог, не так поймут, поэтому и ограничение — с 12 лет… Цензура в этом вопросе — важная штука.
— Есть ли роль, которая очень близка, или роль, которую хотелось бы сыграть?
— Для каждого актера главная миссия — сделать роль, которую дал ему режиссер. Когда была роль Маленького принца, она на тот момент была самой близкой, ведь в каждом из нас живет ребенок. А вообще, хочется играть и положительных, и отрицательных героев, но больше, наверное, отрицательных, потому что это для меня сложнее, а хочется, чтобы работать было интересно, а чем сложнее, тем интереснее, правда же?
