Творчество мастера — это сотни людей в картинах, сотни лиц на портретах от дошкольного возраста до 100-летних бабушек. И все произведения увидеть невозможно. Десятки картин и портретов художника после Всероссийских и Всесоюзных выставок, а также закупленные на них, хранятся в московских хранилищах и областных музеях России. Сюжетные картины, эскизы к ним, пейзажи в бурные 90-е годы, когда соцреализм бешено скупался по дешевке зарубежными перекупщиками, ушли за рубеж в музеи и частные коллекции.
Сельские жители, земледельцы Чувашии — главные герои картин и портретов художника. После окончания Чебоксарского художественного училища и после того, как «обжегся» на вступительных экзаменах в Киевский художественный институт, молодой, страждущий познаний художник сказал себе: «Буду художником!» Он уже знал пример, как Аркадий Пластов, которому революция помешала получить институтское художественное образование в родной Прислонихе, и стал великим российским художником.
С 1955 года начал мотаться по выходным дням (работал в Художественном фонде) по пригородным деревням Чебоксарского района. Успехи пошли сразу, областные выставки (1956 года), первая выставка художников Поволжья в Казани (1957 года) и затем вторая там же в 1958 году, первый успех — путевка на Всемирный фестиваль молодежи и студентов в Москве. Пример заразителен. За ним потянулись художники, работающие в Художественном фонде после окончания художественного училища: Петр Мишуткин, Николай Онуфриев, Николай Яковлев, Борис Белоусов, Азарий Соловьев. Чуть позже Валерий Семенов, преподаватель художественного училища, Виктор Немцев, Евгения Вдовичева, Николай Кошелев и другие.
Практика художника работать в селах обросла художниками-друзьями и с 1970 года стала именоваться творческой бригадой художников «Сельские зори». Четверть века бригада обжила почти всю Чувашию, сельскую, конечно. А это, кроме творчества, выставки отчетные, групповые, персональные, встречи, лекции и оформительские работы по месту пребывания. И открытие сельских галерей. Уникальное явление в изобразительном искусстве России. И вот 1991 год. В стране полный обвал: политический, экономический, идеологический, морально-нравственный. СССР рассыпался на 15 «суверенных» государств. Весь мир в восторге — мы в беде. У нас одна задача — выживание. Народам не до искусств. И деятелям искусств не до народов. Но «Сельские зори» еще пыжатся: делают выставки в колхозах, но реже и реже выбираются на насиженные места — в колхозы, которые тоже «приказали долго жить». Николая Прокофьевича спасает родная деревня Шадриха в Порецком районе: позвали одинокие вдовы-старушки: «Николай, спасай наш клуб, его хотят в соседнее село Кудеиху перевезти для конного двора». Спас. Выкупил по остаточной стоимости, отремонтировал и в 1995 году открыл уникальную частную картинную галерею, где 86 картин только о Шадрихе, ее жителях за последние 50 лет. Построил часовню-памятник павшим шадрихинцам в Великой Отечественной войне.
В 90-е годы переписал всех шадрихинских вдов в цикл «Глаза моей России», «Шадрихинские вдовы», где не только портреты, но и тематические картины: «Глаза моей России», «90-я весна Анны Ивановны и 63-я вдовья», «SOS-Россия-93» аллегория и, конечно, пейзажи. 900 гектаров полей Шадрихи, где до 90 года благоухали гречка, просо и лен. Вот уже четверть века эти поля — заросли сосняка, березы, осины, где художник не только пишет пейзажи, но и ломает веники для бани и собирает рыжики.
В 2003 году художник получает грант президента России на создание культурного комплекса в Шадрихе: галерея, часовня-памятник и музей крестьянского быта как пример для разоряющихся сел и деревень России.
10 лет нормально жила и функционировала картинная галерея. 13 февраля, в канун 70-летия художника, в 2 часа ночи полыхнул деревянный клуб-галерея, к утру сгорел до золы, а с ним и 100 живописных работ — художественная летопись Шадрихи, собранный антиквариат для музея крестьянского быта, все имущество. Полное разорение. 10 лет строил на пепелище новое двухэтажное кирпичное здание. Построил. Открыл картинную галерею из новых работ, тоже только о Шадрихе и Поречье. Портреты, картины, пейзажи об исчезающей деревне.
Центр экспозиции галереи — картина «Реквием. Груз 200». Большое полотно: момент отпевания павшего в очередной гражданской войне в России, где 28 лиц стариков и старух шадрихенцев скорбят, льют слезы, возмущаются, негодуют и упрекают зрителя: «Почему все это позволяем?» Естественно, на «Большую Волгу» не приняли. Такая же судьба картины «Мы были. Есть. Будем» — ремейк картины Виктора Васнецова «Три богатыря». Ее даже выставкому «Большой Волги» не показывали. Очередную картину «Была война. Из детства», автобиографическую, где мать его с тремя соседками уже поздним вечером после рабочего дня на полях колхоза, впрягшись в плуг, пашет свои огороды в 1942-43 годах. Тоже не взяли на последнюю «Большую Волгу» в Казани. Но на альтернативе «Большой Волги» — академической выставке-проекте «Красные ворота. Против течения» — художник за эту картину и за «Вечер в загоне» получил академическую премию имени И.Е. Репина. Полегчало чуток.
Начиная с 1960 года Николай Прокофьевич — постоянный участник российских и всесоюзных выставок, вплоть до своего 80-летия жанрами стали тематическая картина и портрет.
К своему 50-летию в 1985 году художник наработал все свои награды и звания: «Заслуженный художник Чувашской АССР», 1976 г., «Серебряная медаль Академии художеств СССР», 1978 г., и «Народный художник Чувашской АССР», 1977 г., лауреат Государственной премии Чувашской АССР им. К.В. Иванова, 1980 г., «Заслуженный художник РСФСР», 1985 год.
В честь пятидесятилетия художника в 1985 году по плану Союза художников РСФСР должна была состояться выставка его работ в Москве в выставочном зале на улице Усиевича. У художника в основном тематические картины, а зал маленький для них. Выручает секретариат СХ СССР — предоставляет выставочный зал на Кузнецком мосту, но уже на 1988 год. 22 апреля председатель правления СХ СССР Николай Афанасьевич Пономарев открывает персональную выставку Карачарскова — 100 произведений живописи, где в основном картины и портреты о сельской жизни и сельчанах Чувашии. Судя по центральным газетам и журналам, выставка имела полный успех.
Наверное, успех выставки сработал и в том, что осенью этого же года научно-исследовательский институт теории и истории изобразительного искусства при Академии художеств СССР выдвигает Николая Карачарскова кандидатом в члены-корреспонденты Академии на предстоящую сессию. Из секретариата Академии уходит телеграмма в правление СХ Чувашии с просьбой выслать необходимые данные о художнике. Вместо данных грязное письмо в партком Академии на коммуниста Карачавского. Художник узнает об этом значительно позже сессии Академии, когда зашел в секретариат за альбомом фотоматериалов о своем творчестве. Это был первый удар зависти к художнику. И пошло-поехало. 1996 год. Общее собрание СХ Чувашии голосует за ходатайство о присвоении Карачарскову звания «Народный художник России», комиссия при президенте Чувашии подтверждает ходатайство, и оно за подписью президента Чувашии уходит в Москву. Но вслед за ним в Секретариат СХ России Карачарсков подается как раскольник-сепаратист в СХ Чувашии. Дело в том, что в 1993 году на съезде Союза художников Чувашии 12 ведущих художников-чувашей ушли со съезда, выразив недоверие работе правления и заявив о создании Союза чувашских художников. Виновником этой смуты объявили Карачарскова, в то время депутата Верховного Совета Чувашской Республики.
Последние 30 лет художник наиболее активен в творчестве — постоянный участник всех зональных и российских выставок, жанром тематической картины и портретами. Художник принципиально каждые пять лет открывает полные выставки своих работ в Чувашском художественном музее. «Чтобы не забыли Карачавскова», — шутит художник. Общественность в восторге. Груз нажитого, наработанного уже оценен обществом, благодушит, миротворит, не зря жил. А плевки, «пощечины», неприязнь за добродетельность, мнут душу: «За что?»
Но Николай Карачарсков, шагнув в 90-й десяток лет, не жалуется, не огрызается, молчит, терпит.
Спасает записная книжка:
…Будни змеятся слоями,
Праздничной фальшью томим,
Так и живу меж боями
Сердца с рассудком моим.
Так и живу изнатужно,
Лишь существуя, как факт,
Нервно, надсадно и вьюжно,
С финальным исходом – инфаркт.
Публикуется впервые.
