— Очень хорошо помню этот светлый, по-осеннему яркий день. Нас, первоклашек, познакомили с учительницей. Вместе с родителями я вдыхал аромат праздника на торжественной линейке. А потом мы с мамой пошли в ателье, и фотограф оставил на память впечатления этого дня… Первое сентября стало для меня не столько днем знаний, сколько днем открытий. Мы с приятелем пошли гулять по Ибресям. Гуляли по незнакомым улочкам, скверикам, каким-то тайным для каждого их нас закоулочкам и открывали для себя мир. Собственно, школа и есть подготовка человека к открытию мира…
— 10 сентября новый театральный сезон откроет опера «Сказки Гофмана». Это премьера?
— Нет, спектакль выпущен десять лет назад. На сегодняшний день это один из самых сложных и интересных спектаклей нашего театра. Безусловно, у каждого спектакля есть своя загадка, свое направление, свой адрес… Опера Жака Оффенбаха «Сказки Гофмана» занимает особое место как невероятно загадочная, глубокая, философская. Считается, что разгадать ее под силу только интеллектуалам. На самом деле «Сказки Гофмана» обращены к каждому человеку. Сюжет выстроен на трех сказках немецкого писателя и его биографии. И каждая имеет свой вывод, резюме, свою цепляющую историю. В одной из них герой проходит испытание любовью к женщине-кукле. Когда его розовые очки спадают, герой видит, что женщина, в которую он был влюблен, — механическая кукла, автомат!
— Как выстроена сценография спектакля?
— Декорации представляют собой некую мастерскую, где происходит создание искусственного человека. По сюжету куклу Олимпию сконструировал маэстро Спаланцани. Представьте — 19 век, ученый-шарлатан создает подобие человека. В наше время технологии пошли дальше, современные ученые занимаются генной инженерией, клонируют людей и создают новых. Но во все времена важен ответ на вопрос: имеет ли человек право вмешиваться в промысел Божий и заменять собой Создателя?
— Валентин Васильевич, кто ваш главный собеседник, когда вы раздумываете над спектаклем и декорациями к нему? Кроме автора, разумеется.
— Все вопросы, проблемы новелл Гофмана мы обсуждали с Максимом Юрьевичем Жучиным, главным режиссером театра. Художественный поиск — это всегда очень увлекательный процесс. В подготовке к спектаклю, когда ты только читаешь или перечитываешь произведение, очень важно не подстрочник выносить на сцену, а поймать ощущение, которое несет за собой литература. Часто спектакли и фильмы теряют особую краску, замысел автора. Удивительно — сделано строчка в строчку, никаких отступлений, но уходит драйв, неожиданность произведения. Этот драйв, особенную волну необходимо почувствовать, поймать и сохранить. У всех, кто работает над созданием спектакля, а это и дирижер, и режиссер, и художник, своя трактовка произведения. И каждый вносит свое видение, свою творческую, личностную историю. И этот процесс бесконечно интересен.
— Какие премьеры ожидают зрителя в этом театральном году? Над чем работаете вы?
— Сегодня в театре идет работа над постановкой балета «Симфонические танцы». Вместе с художественным руководителем Данилой Салимбаевым над спектаклем работают художник из Санкт-Петербурга Александр Горенштейн и дирижер Морис Яклашкин. Следующей к производству готовится опера Сергея Рахманинова «Алеко». Буквально в эти дни я работаю над сценографией к спектаклю, в основе которого поэма «Цыгане» Александра Сергеевича Пушкина. Но разговор здесь идет не о цыганах, скорее — о свободе. Свободе в поступках, внутренней свободе. Цыгане — это некий очень древний тип поведения. И сегодня цыгане символизируют внутреннюю свободу, отсутствие каких-либо рамок. В «Алеко» показаны человеческие страсти, которые не подвластны разуму. Размышляя над сюжетом, я еще раз убеждаюсь, что человек со временем не меняется. Проходят столетия, а человек остается прежним, меняется только его одежда. А костюм и особенно его цвет диктуют его поведение…
— Сегодня можно говорить о вашей работе с другими театрами? Ваше искусство востребовано не только на родине, но и в Америке, Испании, многих городах России — в Улан-Удэ, Нижнем Новгороде, Курске…
— Пандемия внесла коррективы в творческие планы… И тем не менее вместе с композитором и продюсером Кимом Александровичем Брейтбургом мы сегодня работаем над мюзиклом «Шагреневая кожа». Это не первая наша совместная работа. Вместе мы поставили мюзикл «Дубровский» в четырех российских театрах — в Екатеринбурге, Оренбурге, Кемерово и Магнитогорске.
— Чтобы выплеснуться в новых творческих проектах, интересной большой работе, необходимо наполниться новыми красками, энергией… Как проходил отпуск театрального художника?
— Этим летом у меня на холодильник была прикреплена бумажка – список запланированных дел. Что удивительно, впервые за последние 15-20 лет мне удалось многое из задуманного осуществить. Это давнишние хозяйственно-бытовые дела, которые долгое время оставались на периферии сознания. Давно мечтал и наконец сделал перила на лестнице, например. Когда долги расчищены, голова освобождается для творческих открытий.
— В этом списке были пункты прочитать книгу или посмотреть фильм?
— Нет, но книги, безусловно, были. Не могу сказать, что я прочел что-то новое. Но вернулся к любимому — да. Например, к томику Александра Блока. Время от времени необходимо возвращение к миру, по которому скучаешь. Книги эту возможность могут подарить.
— Многие художники отражают свой внутренний мир, создавая автопортреты. На вашем вы запечатлены в испанской шапочке тореадора и халате Отелло. Несколько лет назад вы так объяснили свой выбор: «Эти реквизиты помогли передать мне внутренние противоречия, бесконечную борьбу с самим собой. Думаю, это свойственно не только художникам, но и всем думающим людям». Какой костюм вы готовы примерить сегодня?
— Надо поразмышлять… Может быть, платье Заратустры? Хотя нет, я бы остался в том же самом костюме… Костюм Отелло символизирует разбитое зеркало мира, в каждом его осколке отразился мир. Это костюм художника, философа, мудреца и любого человека с его страстями и противоречиями.
— Вопрос, который в последнее время часто просится на язык: вам не мешает, что вы живете в отдалении от столиц, российских, европейских, мировых?
— Нет, нисколько. Я пробовал примерить себя где-то в другом месте. Когда бродил по американским городам, заглядывал в окна, наблюдал за их жителями, задавал себе вопрос: «Хочу я здесь жить?» И всегда честно отвечал себе: «Нет!» Самое дорогое место там, где тебе хорошо работается. Мне лучше всего работается в мастерской нашего театра. Многие говорят: для творчества нужны путешествия, поездки. На самом деле, самый лучший отдых — поработать в своей мастерской. Я учился в Москве и могу сказать, многое в Москве мне мешало — суета, необходимость все время где-то бывать… А работа требует погружения. Если я день-другой не иду в мастерскую, начинаю скучать, остро чувствую, как что-то важное безвозвратно уходит…Театр для меня — это мастерская. Здесь я работаю, получаю вдохновение. Здесь я живу!
— Спасибо! И на посошок пригласите, пожалуйста, всех нас в театр!
— Театр — это место, где вы откроете для себя целые миры. Многие города завидуют нам, что у нас в Чебоксарах есть оперный театр. Приглашаю всех в театр! И с особым чувством приглашаю на спектакль-открытие — оперу «Сказки Гофмана» — уникальное явление в театральном мире.
